МЕСТО УСТНОЙ ТРАДИЦИИ В ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ ДРЕВНЕЦЕРКОВНОЙ МЫСЛИ

Актовая речь профессора Ленинградокой Духовной Академии А. И. Сагарды

Содержание:

I. Постановка вопроса.

II. Условия возникновения устной традиции.

III. Условия дальнейшего развития устной традиции.

VI. Вселенская Церковь и поместные Церкви, как хранительницы устной традиции.

V. Живая цепь устной традиции:

1. Апостолы, пророки, учители, евангелисты — в посланиях Ап. Павла, в «Учении XII Апостолов» и в «Пастыре» Ерма.

2. Пресвитеры Папия Иерапольского, св. Иринея Лионского, Климента Александрийского, Оригена, св. Ипполита. Римского, Дионисия Александрийского.

3. «Преемники Святых Апостолов» у Евсевия Кесарийского.

VI. Убедительность и устойчивость устной традиции.

I

Ваше Высокопреосвященство, Ваше Преосвященство, дорогие коллеги, Высокочтимое Собрание!

Высокопреосвященный Митрополит Григорий, по представлению Совета Ленинградской Духовной Академии, утвердил и благословил, чтобы традиционная актовая речь в день памяти Св. Иоанна Богослова, Небесного покровителя нашей школы, в этом году была предложена на тему: «Место устной традиции в истории развития древнецерковной мысли».

Здесь мы должны будем несколько отрешиться от обычных наших представлений и полнее уяснить себе и понять одну особенность древнего христианства, а именно — глубокое и постоянное взаимообщение верующих в мысли и жизни, факт, засвидетельствованный всей новозаветной и древнецерковной письменностью, отмеченный и такими противниками христианства, как Плиний Младший, Лукиан Самосатский, Цельс.

Вместе с тем мы должны будем здесь отчетливо представить себе и особый характер древнецерковных писателей. Это не были кабинетные писатели или кабинетные мыслители. Это были непосредственные участники жизни и страданий древнего христианства, подлинные выразители веры и надежды. Это были не великие писатели, но прежде всего великие характеры, отразившие в своей жизни и литературной деятельности многообразие традиций, хранимых христианскими общинами.

Древняя Церковь не знала изолированной научной мысля от непосредственной церковной жизни.

Один из заветов ее, переданный нам в послании, усвояемом Ап. Варнаве, гласит:

«Смотрите внимательно на дела пути злого. Вы не должны отделяться от других, как будто вы были оправданы, но, собираясь в одно место, исследывайте, что прилично и полезно всем возлюбленным вообще; ибо Писание говорит: «горе тем, которые мудры в себе самих и пред самими собой разумны».

Мы не ставим своей задачей — изложить здесь учение Церкви о Священном Предании. Этот предмет на нашей отечественной почве изучен уже многими, часто высоко авторитетными мыслителями-богословами, начиная от автора «Камня веры» — Стефана Яворского.

Наша задача другая — представить предание, как исторический факт, проследить его в жизни и действии, непосредственно ощутить биение пульса древнецерковной, поистине вселенской, поистине кафолической мысли.

Конкретно задачу нашей актовой речи составляет, во-первых, раскрыть в жизни Древней Церкви общие условия возникновения устной традиции, во-вторых, охарактеризовать условия ее дальнейшего развития, в-третьих, указать ее ближайших носителей и, в-четвертых, отметить основные и главнейшие пункты ее содержания, причем параллельно представить организующее и материальное воздействие устной традиции на памятники Новозаветной и древнецерковной письменности.

Во всех этих случаях хронологическим рубежом для нас служат пределы «Церковной Истории» и «Хроники» Евсевия Кесарийского.

Миланский эдикт 313 года действительно является огромнейшим рубежом в жизни Церкви, знаменуя собою ее победу и торжество.

Еще одна оговорка. Конечно, в рамках актовой речи поставленные вопросы и в границах до Миланского эдикта могут быть раскрыты только схематически, с величайшим самоограничением. Вообще же они заслуживают и требуют исчерпывающего изучения, поскольку касаются самых глубинных родников церковной мысли и жизни.

II

Итак, первым подлежит обсуждению вопрос об условиях возникновения устной традиции в жизни древней Церкви.

Сам Господь наш Иисус Христос ничего не писал. Семена Своего учения Он сеял устно и не обращался к перу; но Он знал, что учение Его будет проповедано в целом мире (Мф. XXVI, 13) и будет возвещено всем народам (Мф. XXVIII, 19), что небо и земля прейдут, но слова Его не прейдут (Мф. XXIV, 35).

Как же это могло исполниться? История дает на этот вопрос исчерпывающий ответ чрез образовавшееся предание, основанием для которого послужили память, внимание и благоговейная любовь учеников Иисуса Христа.

Представить только себе замечательную крепость и свежесть древней устной памяти, которая сохранила Риг-Веды, поэмы Гомера, Талмуд! «Доброго ученика память, — говорит Талмуд, — подобна водоему, обложенному крепчайшим цементом: капли не вытечет».

Навстречу этой испытанной силе памяти идет единственная, неповторимая, несоизмеримая ни с какой человеческой мерой, отмеченная знаком человеческой единственности, внутренняя сила слов Господних.

Весь характер проповеди Господа, как нельзя более подходил к такому способу передачи: непосредственно из уст в уста, от сердца к сердцу. Короткие фразы; образный способ изложения; притчи, которые, раз услышав, нельзя уже забыть. «Вышел сеятель сеять». «Построил дом на песке». «Бревно в своем глазу, сучок в глазу брата». «Слепой слепого ведет в яму»... Наставления, то ублажающие, то грозные. Рядом с этим слова, глубоко ранящие сердце, прямо вонзающиеся в него, как острый шип: «Я голодал и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня...». Поистине «никогда человек не говорил так, как этот Человек» (Ин. VII, 46).

Великие истины, возвещаемые Господом, Он нередко повторял почти в одних и тех же выражениях. Поэтому ученики Его, постоянно сопровождавшие Его, без затруднения могли воспроизводить сказанное Им: память одного восполняла память другого.

Здесь трудно будет перечислить всех носителей этой устной традиции, которые в первом поколении по воскресении и вознесении Господа свидетельствуют о Нем.

Это прежде всего, двенадцать учеников Господа, и среди них любимейший ученик, возлежавший на Его груди, слышавший, как бьется Его сердце.

Это, прежде всего, Богоматерь, о которой Евангелист и Дееписатель, «возлюбленный врач» Лука, несомненно подчеркивая свой источник данного сообщения, повествует: «А Мария сохраняла все слова сии в сердце Своем» (Лк. II, 51).

Это — родственница Богоматери Мария, жена Клеопы, братья Господни — Иаков, Иуда, Симеон.

Это — Лазарь, Марфа, Мария, Никодим, Иосиф Аримафейский, Мария Магдалина, Иоанна, Сусанна.

Это — семьдесят учеников Господа и пятьсот братьев, видевших Его воскресшим из мертвых, — большинство из них были еще живы, когда Св. Павел писал свое первое послание к Коринфянам, т. е. в 57 году.

Подумать только — какое доверие вызывали свидетельства таких самовидцев Христа, носивших на себе видимые следы Его могущества и милосердия, как дочь Иаира, на заре своей юности озаренная сиянием Его небесной славы, как исцеленные Им бесноватые, кровоточивые, глухие, немые, слепые, расслабленные и прокаженные, которые не могли не свидетельствовать о своем Благодетеле!

Могла ли Марфа забыть укор Христа: «Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно» (Лк. X, 41–42)?

Мог ли Закхей забыть слова, сказанные ему: «Сегодня Мне надобно быть у тебя в доме» (Лк. XIX, 5)?

Дети, благословенные Иисусом Христом, и те, которые восклицали Ему: «Осанна, Сыну Давидову», возмужав, также внесли свою долю в эту величественную сокровищницу устного предания о Христе.

Так, вполне естественно, без какого-либо предвзятого намерения, составилась устная традиция, разнообразная по форме и в подробностях, но определенная и точная по существу.

«Помнят не только слова Его, но и звуки живого голоса, лицо, взгляд, движение, с какими слова были сказаны, и где, и когда: все, как сейчас помнят, потому что любят».

Вифания и Вифлеем, Иерихон и Иерусалим, Назарет и Капернаум, Кана и Кесария Филиппова, Иудея и Самария, Галилея и Десятиградие, страны Тирские и Сидонские, Фавор и Ермон: отовсюду шли свидетели и свидетельства, утверждавшие подлинность и непреложность этой устной традиции, составлявшей основу всей дальнейшей проповеди христианства.

Апологет Квадрат в своей апологии, поданной истому язычнику — императору Адриану, свидетельствовал: «Дела Спасителя нашего всегда были очевидны, потому что были истинны. Исцеленные Им и воскрешенные Им из мертвых были видимы, не только когда исцелились и воскресли, но и всегда они жили не только в пребывание Спасителя на земле, но довольно долго оставались в живых и по Его отшествии, некоторые же дожили и до нашего времени».

Отсюда, на этой основе устной традиции, священнописательская деятельность, руководимая Духом Божиим, создала четверицу наших Евангелий, которая соответствует четырем странам света, и «самым таинством своей численности, по выражению блаж. Августина, свидетельствуют о всемирном распространении Церкви Христовой», — ту четверицу, которая является подлинно исторической не только потому, что она изобразила исторического Христа и историческое благовестие Христово со всей объективностью и насколько возможно — всесторонне, но и потому, что она является глубоко историческим фактором развития всего человечества, потому что она не оставляет без потребного благовестия ни одного периода нашей жизни, ни единого запроса человеческой души на всем протяжении мировой истории, при всем разнообразии наций, народов, индивидуальностей, состояний, желаний и надежд.

Отсюда, из устной традиции, ближе всего, из бесед с Апостолом Петром, черпал и Апостол языков, обратившийся ко Христу, вероятно, в 37-м году, во всяком случае, через несколько лет после смерти и воскресения Господа.

«Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, т. е. что Христос умер за грехи наши по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день по Писанию» (1 Кор. XV, 1–4).

Сила этих свидетельств Св. Павла о жизни Христа, — почерпнутых из устной традиции, такова, что если бы даже не было никаких других свидетельств о Нем, то мы все-таки знали бы о Христе с большей точностью, чем о многих других исторических лицах, не только то, что Христос был, но и то, как жил, что говорил, делал и за что умер.

Все, что записано в Евангелиях о Христе, можно прочесть в течение всего лишь немногих часов, а учил Он свыше трех лет. Ясно, поэтому, что много, много слов Господних не вошло в Канон. «Многое еще другое сотворил Иисус, но если бы писать о том подробно, то, думаю, миру не вместить бы написанных книг» (Ин. XXI, 26). Но устная традиция, в дополнение к Евангелиям, сохранила ряд изречений Господа и понесла их дальше. Так возникли Αγραφα, т. е. «незаписанные» в Евангелии, но сохраненные в позднейшей древнехристианской письменности слова Господни.

Первый такой благоуханный цветок из божественного Галилейского луга сохранил Дееписатель: «Надобно памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. XX, 35), — а последний — Св. Ефрем Сирин: «Мир на милости созиждется». Одно из многочисленных усвояемых Христу изречений: «Будьте испытанными менялами», — упоминается в послании Климента Римского, несколько раз в «Строматах» Климента Александрийского и у Оригена, в Постановлениях Апостольских, в творениях Кирилла Иерусалимского, Василия Великого, Кирилла Александрийского, Иоанна Златоустого, бл. Иеронима, Иоанна Дамаскина, Феодора Студита. По подсчету ученого Rescha, в его прекрасной книге Αγραφα (Leipzig, 1900), ссылок на эти слова Христа можно перечислить не менее 69.

Английские ученые Гренфель и Гент открыли в конце прошлого века в Египте, на краю Ливийской пустыни, в христианском гробу II — III вв. три полуистлевших клочка папируса. Здесь на этих клочках сохранились 42 строки греческого письма с шестью аграфами и началом седьмого. Один из них подлинно, как бы из уст Господа услышанный, гласит: «Там, где двое... были не без Бога, и где человек один, Я с ним».

Эхо незаписанных слов Господних, услышанное, если не ухом, то краем сердца, разнеслось очень далеко. В пустыне Северной Индии, в развалинах запустевшего города, на воротах рухнувшего моста сохранилась арабская надпись, которая гласит: «Иисус — мир да будет над Ним — говорит: мир сей мост; проходи по нем и не строй себе дома». Один из современных западных писателей, приводя эту надпись, спрашивает: «Не значит ли это, что единая Вселенская Церковь больше, чем кажется нам, больше, чем, может быть, ей самой кажется».

В отеческих писаниях и гностической литературе имеются извлечения из древних апокрифических Евангелий или простые упоминания о них. Одни из них содержали еретические искажения предания о жизни и учении Господа, а иногда просто нелепые вымыслы и нередко выдавали себя за написанные одним из 12 или кем-либо из известных деятелей первохристианства. Так возникли Евангелия: Петра, Филиппа, Фомы, Варфоломея, Иакова, Варнавы, Иуды, Никодима. Другие из них, как, например, Евангелие от евреев, Евангелие от египтян или Евангелие 12 апостолов, бесспорно восходят к глубокой древности, написаны мужами, которые принадлежали к Церкви и своим писанием стремились содействовать распространению благовестия о Христе, и отражали древнейшую устную традицию. Возможно, что эти последние Евангелия или все, или некоторые из них, имел в виду евангелист Лука в первых стихах своего Евангелия.

Дело в том, что, как замечает проф. Н. Н. Глубоковский «нет филологических оснований соглашаться с древним пониманием, что в «прологе» (т. е. Лк. 1, 1–4) разумеются непременно еретические литературные фабрикации, авторы которых равны ветхозаветным лжепророкам и даже хуже их». Здесь нет ни явного, ни скрытого обвинения за моральные свойства выполненной работы. Констатируется, только, что эти попытки в своем воспроизведении Евангельской истории не дали надлежащей точности, не достигли поставленной задачи и потому оказались неудачными.

Проф.-прот. А. В. Горский на первом месте по большей близости к чистым источникам устной евангельской традиции ставит Евангелие от евреев.

Рядом с устной традицией о Христе стала такая же традиция, с трогательными подробностями о жизни и деятельности и Его избранников, носителей высшего посвящения в Его таинства.

Эти рассказы о жизни Апостолов, о проповеднических подвигах их, чудесах, пережитых испытаниях и мучительной кончине, распространялись уже с первых времен христианства, наравне с повествованием о жизни Самого Спасителя.

Частичное свое отражение они нашли в канонических «Деяниях Святых Апостолов». Мы не поймем этой книги ни в ее происхождении, ни в ее содержании, ни в ее глубокой исторической подлинности и фактической бесспорной достоверности, если не сведем ее к первоисточникам устной традиции. Дееписатель — апостольский муж живых преданий. Многое он изображает, как непосредственный участник, двигавший и переживавший события. Но многое он изображает по живому голосу самых выдающихся личностей апостольской эпохи, с которыми он был в тесных связях.

Это — голос Апостола Павла. Он сам передавал своему доверенному спутнику о последней речи священномученика Стефана, которая глубоко запечатлелась в душе молодого фарисея и затем, несомненно, слышится в апостольских посланиях, об обстоятельствах его кончины, о своем обращении ко Христу и о многих фактах и актах своей миссионерской деятельности.

Это — голос членов Антиохийской общины, через которых дееписатель надежно и основательно ознакомился с многими обстоятельствами из жизни важнейшей первохристианской общины. Это — голос Филиппа, который активно участвовал в событиях первохристианской общины и сообщил о них дееписателю во время его пребывания в Кесарии Палестинской.

Это — голос пророка Агава, хорошо осведомленного о первенствующем христианстве.

Это — голос евангелиста Марка, племянника Варнавы, сына Марии, дом которой в Иерусалиме был давним и обычным прибежищем для верующих. Здесь, в этой благочестивой семье, тщательно собирались и заботливо сохранялись дорогие христианские предания и светлые христианские воспоминания. Бесспорно они были известны Марку, и его, именно, голос слышится в наглядном и ярком описании избавления Ап. Петра, причем не забыта и «отроковица» Рода со всей гаммой ее переживаний: от опасений и тревоги до радости.

Задачей книги «Деяний Святых Апостолов» было изобразить распространение Царства Христова в мире через авторитетных по своему званию и уполномоченных служителей Господних. Осуществляя эту задачу, дееписатель следует обычному приему всей древней и наилучшей историографии и сосредотачивает свое внимание на двух величественных личностях апостольской истории, на Апостоле Петре и Павле, и к ним стягивается все многостороннее движение первохристианской эпохи, но нигде не дает настоящей биографии ни одного из Апостолов. «Кроме Иакова Зеведеева — нет хотя беглой заметки о кончине их во всех новозаветных памятниках, и даже о св. Апостоле Петре не сказано, где, когда и как он «прославил Бога» тою смертию, какая была предвозвещена ему Самим Господом».

Скудные данные единственной исторической книги нашего канона восполняются обширным запасом устных преданий, которые нашли свое отражение в последующих письменных христианских памятниках, и которые связаны с именем каждого из двенадцати апостолов.

Часть этих преданий, конечно, лишь красивые легенды, благоухающий венок мистической поэзии, возложенный на колыбель христианства, но многие из них имеют серьезное значение для истории первоначального христианства и основаны на достоверных воспоминаниях.

Эти традиции дают нам полную картину того восторженного порыва к проповеди, который явился «победой, победившей Мир».

Они восстанавливают равновесие факторов апостольской истории и указывают, что поразительно быстро успех христианской проповеди отчасти объясняется дружными усилиями многих проповедников, что пламя религиозного восторга было зажжено во всех концах древнего мира подвигом многих.

Они легли в основу всех принятых Церковью традиций о деятельности и жизненной судьбе апостолов.

Из них заимствованы предания о внешнем облике Апостолов, неизменно сохраненные в церковной иконографии вместе с особыми аттрибутами каждого Апостола (меч Ап. Павла, крест особой формы Ап. Андрея и т. п.).

В этих старых преданиях сохранились столь дорогие Церкви традиции о месте благовестнического служения и о роде смерти каждого Апостола, о дивном видении Ап. Петру в Риме, у городских ворот, на Аппиевой дороге, о подробностях смерти Апостолов Петра и Павла, о проповеди Апостола Андрея Первозванного среди скифов, о чудесном избавлении Ап. Иоанна от страдальческой смерти при имп. Домициане, о проповеди и мученической кончине Ап. Фомы в Индии, Ап. Варфоломея у парфян, ап. Фаддея в Месопотамии, о благовестии Марии Магдалины в Риме и т. д.

Они, — эти дорогие Церкви, — устные традиции влились в церковную службу, неразрывно сочетались с христианским сознанием, вдохновляли и продолжают вдохновлять христианское искусство.

На базе этой устной традиции, но до крайности искаженной возникли наряду с каноническими «Деяниями Апостолов», многочисленные апокрифические «Деяния» апостолов: Петра, Павла, Иоанна, Фомы, Андрея и т. д. Почти все они примыкали к циклу мистической христианской литературы и пользовались большим почетом среди гностиков. Особое место среди этой апокрифической литературы занимают «Деяния Павла и Феклы», сохранившиеся до нашего времени, правда, в несколько переделанном виде. Под наслоениями позднейших добавлений здесь лежат несомненные исторические данные.

Можно думать, что содержащееся там описание внешности апостола («небольшого роста», «лысый» и т. д.), упрочившееся в христианской иконографии, соответствовало истине и воспроизводило впечатление людей, лицезревших великого Апостола.

Исторична также упоминаемая в книге покровительница и заступница св. Феклы «царица Трифена». Научные исследования установили, что это — понтийская царица Трифена, внучка триумвира Антония, мать Полемона II, понтийского царя, приблизительно с 38 по 63 гг. нашей эры, т. е. именно в эпоху пребывания Павла в Малой Азии.

Исторична и сама героиня повествования, благородная и бесстрашная девушка Фекла, любимая ученица Св. Павла, восторженная благовестница и исповедница веры Христовой, кровью вписавшая свое прекрасное имя на одной из первых страниц христианской истории. Церковь причислила ее к лику своих святых и празднует ее память 24-го сентября — 7-го октября. «Житие» ее, помещенное в Четьи-Минеях Св. Димитрия Ростовского целиком основано на древних «Деяниях Павла и Феклы». —

III

На очереди стоит второй вопрос: об условиях дальнейшего развития устной традиции.

Устная традиция древней Церкви в течение всех первых трех веков идет без перерыва, подобно великой реке. Чистейшие воды ее, это те, которые нашли свое отражение в наших четырех канонических Евангелиях и других новозаветных писаниях, но в течении своем она принимает другие значительные притоки и отдельные ручьи и ручейки, приносящие ей с разных сторон новые богатства.

Эти новые притоки и новые ручейки, вливавшиеся в величественную реку устной традиции, родились и рождались в условиях напряженной борьбы Церкви за свое существование, борьбы как в жизни, так и в мысли.

Евангельская проповедь шла в глубоко враждебной среде, которая активно и ожесточенно противодействовала ей. Христианству на всех путях и перепутьях, в мыслях и в быту противодействовали две силы, крепко сложившиеся, давно уже отвердевшие и глубоко проникшие — каждая в сфере своего влияния — во все поры государственной, общественной, семейной и личной жизни. Этими двумя силами были иудаизм и язычество. Новая религия, быстро и властно выступившая из туманных далей неизвестности, не знала компромисса. Или — или. Рвались самые живые нервные узлы кровного родства, семейных привязанностей, личной дружбы, общественного положения, служебных обязанностей, всего быта. Это было мучительно больно. Одна повесть о таких переживаниях, написанная в дни перед казнью самой страдалицей женщиной, блаженной Перепетуей и сохраненная заботливо рукою христианина, думают, Тертуллиана, дошла до нас. Она, эта повесть, написана на чужом и мертвом языке, написана 17 веков тому назад, но и сегодня она волнует, рассказывая о страданиях и переживаниях молодой женщины, поставившей верность Христу выше дочернего и материнского долга.

«Пришел ко мне отец, полный печали, упал на землю, простерся предо мною и стал говорить такими словами, которые могли бы поколебать всю тварь». Но они не поколебали Перепетуи, и она умерла мученически.

Когда воин-христианин Маркиан шел на казнь, вслед за ним шла его жена — язычница. «Горе мне несчастной. Что не отвечаешь мне? Презираешь меня ты, господин. Посмотри на сына твоего сладчайшего, возвратись к нам, не презирай нас. Куда спешишь, куда стремишься, почему ненавидишь нас?»

Одного слова со стороны Маркиана было бы достаточно, что бы вернуть улыбку любимой женщине, радость своему ребенку, мир и счастье своей семье — но этого слова не было сказано, и Маркиан умер под мечем.

Здесь исполнились страшные слова Господа: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. X, 34).

Этот меч разрывал и разрушал глубочайшие основы старого иудео-языческого мира, и старый мир, перед лицом надвигающейся и неизбежной смерти, сопротивлялся всеми силами невежества, наветов, клеветы, жестокости, гонений и казней.

Св. мученик Иустин Философ, Тертуллиан, Ориген, мученические акты, Евсевий Кесарийский, Епифаний Кипрский, Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, монах Епифаний и др. частично вскрывают содержание устной пропаганды, которая была направлена тогда к опорочению личности Основателя христианства.

«Осмелились называть Христа волхвом и обманщиком народа».

«Послали избранных людей из Иерусалима во всю землю возглашать, будто явилась безбожная ересь христианская, и распространять клеветы против нас, которые не знающие нас обыкновенно повторяют».

«Разослали по всей вселенной избранных мужей разглашать, что «появилась безбожная и беззаконная ересь чрез Иисуса, какого-то Галилеянина, льстеца, Которого мы распяли, но Его ученики ночью похитили Его из гроба, где Он был положен по снятии со креста, и обманывают людей, что Он воскрес из мертвых и вознесся на небо».

Это свидетельство Иустина Философа в его «Диалоге с Трифоном».

«Утверждали, что Христос занимался вызыванием умерших и этою силою был воскрешен».

Это свидетельствуют акты св. Пиония, мученически скончавшегося в 250 г. в Смирне.

«Передавали: «В канун пасхальной субботы повешен был Иисус Назарянин, а до того глашатай ходил перед ним сорок дней, возглашая: «Сей Иисус Назарянин идет на побитие камнями за то, что волхвовал, обманул и обольстил Израиль. Кто знает, чем Его оправдать, да приидет и свидетельствует». Но не нашли Ему оправдания и повесили Его».

Это свидетельство также идет из глубокой древности.

В сочинении Цельса «Истинное Слово» было собрано много кощунственных повествований о Христе, Его происхождении, Его Матери и приемном отце. Его жизни и смерти.

Подводя им итог Цельс пишет: «Жалкою смертью кончил жизнь, и вы хотите, чтобы мы верили в Него, как Бога».

Минуций Феликс, Татиан, Тертуллиан, Климент Александрийский, Ориген, Лактанций, Арнобий и другие в своих творениях собрали многое из того, что распространяли тогда о самих христианах.

Христиане оказывались ответственными за каждое общественное бедствие. Если Тибр вышел из берегов и вошел в город, если Нил разлился по полям, если не было дождя, если произошло землетрясение, если случился голод или эпидемия, по стране несся крик: «Христиан ко львам!»

От слов переходили к делу. Тертуллиан выразительно характеризует положение, создавшееся в результате всех этих обвинений.

«Мы ежедневно находимся в блокаде, нас ежедневно открывают, нас весьма часто захватывают в самых наших собраниях».

«Сколько раз враждебная нам чернь нападала на нас с камнями и огнем по собственному произволению».

«Христиан раздирают железными когтями, распинают на крестах, пригвождают к столбам, подвергают огню, мечом пересекают горло, бросают зверям».

«Не щадят христиан даже мертвых и их вытаскивают из гробов».

Было бы глубоко неисторичным думать, что в течение более чем двух с половиною веков озлобленных наветов, неистовой травли и кровавых гонений, при одновременном изумительном, поистине чудесном распространении христианства, — все дело защиты со стороны христиан ограничилось только несколькими литературными памятниками. Неужели здесь могли быть решающими «Диалог Иасона и Паписка о Христе», написанный Аристоном Пелльским, «Диалог с иудеем Трифоном» Иустина Мученика, апологии Квадрата, Аристида Афинского, Иустина Мученика, Татиана, Мильтиада, Аполлинария Иерапольского, Афинагора Афинского, Феофила Антиохийского, Минуния Феликса, труд Ермия, послание к Дионгету, сочинение Оригена «Против Цельса», написанное уже через семьдесят лет после появления «Истинного Слова» и другие. Это только отдельные звенья, чрезвычайно ценные и нужные, бесконечно дорогие нам, но только отдельные звенья в длинной и сложной цепи той героической идеологической борьбы за Христа, которая шла по всей территории Римской Империи и продолжалась в пределах царства Сассанидов, т. е. охватила весь культурный мир того времени.

О степени напряженности этой идеологической борьбы, если бы недостаточными оказались факты, сообщаемые дееписателем, вы можете судить по другим бесчисленным фактам позднейшей истории Церкви.

Мы не знаем благословенного имени того человека, который первый посеял благодатное семя Христова учения в Риме, но знаем, что в 50 или 51 году, т. е. всего лишь через два десятка лет после смерти и воскресения Господа, споры о Христе среди иудеев, проживавших в Риме, достигали такого напряжения, настолько нарушили общественное спокойствие в городе, внесли такую смуту в жизнь всего города, что император Клавдий издал приказ об изгнании из Рима всех иудеев. Об этом свидетельствуют два древних римских источника: Светоний и Дион Кассий, и книга Деяний Св. Апостолов.

Перевод 70-ти был благоприятен для христиан в их полемике и апологетике, и напряженность идеологической борьбы была так велика, что созданы были три новых перевода книг Св. Писания Ветхого Завета (Акилы, Симмаха и Феодотиона), которыми и пользовались в полемике против христиан.

В этой устной защите христианами своей веры заложены были прочные основы христианского понимания мировой истории и учения о двух путях откровения Господня, во-первых, среди избранного народа, во-вторых, в языческом мире. Здесь раскрывалось учение о Христе, Боге и Человеке, Искупителе мира, о Церкви, основанной Им и призванной объединить весь мир. Люди, которые не боялись умереть за Христа, тем менее боялись защищать Его в меру своего разумения. Каждый христианин считал это своим долгом. И не напрасно книга «Апостольских Постановлений», предупреждала против крайностей в этом направлении и дурных последствий этого.

«О разрушении идолов и о том, что Бог только один, о мучениях и покое, о царстве имени Христова и Его водительстве ни одна вдова не обязана говорить. Говоря без знания учения, она навлекает хулу на слово. Ибо Господь наш сравнил Слово Своего Евангелия с зерном горчичным, и если эта горчица приготовляется неумело, то она горька и крепка для потребляющих ее... Если обратившиеся язычники слышат Слово Божие, проповедуемое им не так, как приличествует, согласно предписанию для созидания вечной жизни, и особенно потому, что возвещается им женщиной о воплощении нашего Господа и о страданиях Христа, то они насмехаются и издеваются, вместо того, чтобы прославлять слова учения, и таковая делает себя повинной греху великого суда».

Христианская наука, христианское церковно-историческое знание, несмотря на их уже многовековое существование, не дали еще работы или работ, где благоговейной рукой ученого труженика были бы собраны свидетельства древнехристианских памятников, начиная с надгробных надписей и эмблем и заканчивая творениями отцов и учителей Церкви, о многообразном содержании устной древнецерковной традиции. Нужно даже признать, что почва для такой сводной работы еще не расчищена. Устная традиция по необходимости охватывала все стороны жизни древней Церкви. Дошедшие до нас от того времени памятники христианской и церковной письменности надлежит понимать только как фрагмент большой и сложной жизни, которая более полное свое отражение находила в устной традиции.

Здесь отразились не только метод и содержание христианской полемики с язычниками и иудеями, не только благоговейные воспоминания о героях Церкви — мучениках, но все многообразие церковной мысли и жизни.

Из сокровищницы устной традиции Св. Ириней Лионский заимствовал и запечатлел в своих творениях «правило истины», т. е. символ веры, исповедуемый при крещении, обоснование четверицы Евангелий, истолкование многих мест Св. Писания, ценное и для современной экзегетики, решение вопроса о месте пребывания Еноха, определение продолжительности служения Господа.

Отсюда св. Ириней Лионский заимствовал и учение о тысячелетнем Царстве Христа или хилиазм. Но, изъясняя в хилиастическом смысле обетования пророчества Исаии XI, 6–9, LXV, 18–23, 25 — св. Ириней подчеркивает, что устная традиция сообщала и другие толкования этих мест, не согласные с его изъяснениями. Например, одни пытались относить пророчество Исаии о волках и агнцах к «диким людям», которые, уверовав, войдут в единение с праведниками, другие принимали чувственные образы пророческих описаний будущего царства за аллегорию. Эти истолкования плохо мирились с хилиазмом, второе и вовсе исключало его.

Из устной традиции и из непосредственной живой практики Церкви Тертуллиан заимствовал свои сообщения о молитвах Церкви за императоров, об их благоденствии, о благосостоянии империи, храбрости воинства, о верности сената, о благонравии народа и о мире всего мира, а также о том, что эти молитвы основывались на истолковании ο κατεων II Фесс. II, 7–8. «Мы знаем, что предстоящая всему земному миру величайшая катастрофа, и самый конец мира, грозящий страшным бедствием, замедляется римской властью. Мы не хотим испытать этой катастрофы и этого конца, и потому, когда молимся об отсрочке этого, то этим самым содействуем и продолжению римского государства».

Из устной традиции Тертуллиан заимствовал и запечатлел в своих творениях «Правило истины», или Символ Веры, учение о таинствах крещения, миропомазания, брака, сообщение об обрядах при крещении и миропомазании, о крестных чадах, о часах молитвы, об обычае молиться в день Пасхи стоя; а в дни постов — с коленопреклонением.

У Тертуллиана мы встречаем записанным древнее предание, будто бы соблазнителями дочерей человеческих, о которых упоминается в книге Бытия, были падшие отверженные ангелы.

Из устной традиции и непосредственной живой Церковной практики Климент Александрийский заимствовал и закрепил в своих творениях «Канон или правило истины», т. е. Символ Веры, учение о Приснодеве Богоматери, о живом общении членов Церкви земной с небесной, из области церковного благочиния — о часах молитвы, об обращении молящихся на восток, и многочисленные истолкования книг Св. Писания Ветхого и Нового Завета.

Из устной традициии Климент заимствовал и сообщил нам предания, уточняющие год, месяц, число и день Рождества, Крещения и Распятия Господа, многочисленные предания о жизни и подвигах Апостолов и среди них то дивное повествование об Иоанне Богослове, которое читается в конце беседы «Какой богач спасается».

Здесь, в преданиях Александрийской Церкви, наследованных Климентом и Оригеном, был создан высокий идеал наставника и руководителя, который можно считать предтечей старца — иноческого наставника в египетском монашестве. Не даром Климент называется «отцом монашества».

На основе устной традиции и живой практики Карфагенской Церкви Св. Киприан излагает Символ Веры, а из области церковного устава или благочиния указывает почитание воскресного дня Господня, крещение младенцев, растворение чаши Господней не водою только, но и вином, возглас священника «Горе имеим сердца» и ответ на них народа «Имамы ко Господу», «всегдашние прошения и моления об избавлении от врагов, о ниспослании дождей, об отклонении или умалении бедствий, о мире и спасении», об обете девства, о часах молитвы и т. д.

Ориген в своем творении «О началах» дал глубокое, расчлененное и чрезвычайно содержательное свидетельство о содержании устного предания, преданного от Апостолов и пребывающего в церквах «даже доселе».

(Окончание следует).